19.03.2020 20:50

 

В рамках марафона памяти «Чтобы помнить…» мы хотим рассказать сегодня историю, которой поделилась с нами жительница МО Ивановский Любовь Николаевна Никитина, ветеран, труженик тыла, обладательница медали за оборону Ленинграда, прошедшая всю блокаду.

 

Ты напиши нам с фронта, папа

Морщинки вокруг глаз, грустная улыбка. Она сидит у окна, задумчиво перебирая ветхие бумажные прямоугольники на столе. Любовь Николаевна Никитина, всю блокаду прожившая в Ленинграде, вспоминает о тех днях. На гобеленовой скатерти перед нами письма с фронта. «Достались от мамы, хочу отдать в музей. Тут и медаль ее, и папино служебное удостоверение, и письма, конечно. Сейчас многие медали детям для игр отдают, только зачем? Это же память».

 

 

Когда началась война, рассказывает Любовь Николаевна, я успела закончить 4 класса (потом уж было не до учебы), мы были на даче в Шувалове. Папу сразу призвали, ему тогда было 36 лет (он воевал в советско-финской войне еще), и мы вернулись домой, на Гороховую (тогда она называлась Дзержинского). Где служил он не знаю, по-моему, в пехоте. Мы с мамой остались в Ленинграде, так и прожили всю войну тут, только номер дома на улице Дзержинского сменили. Мама была швеей до войны, и ее отправили вязать маскировочные сети, я тоже помогала. Как жили?  Было очень голодно, к 1942 году я уже была дистрофиком. Хлеба маленький кусочек давали, поэтому мы с мамой делали общую тюрю: кипятили воду, добавляли соль и крошили хлеб. Ходили за водой с санками, понемногу топили печку, каждый день слушали радиотарелку. И ждали весточки. Папа писал довольно часто по тем временам, раз в несколько месяцев. «Дорогая супруга Шура, дорогая дочка Любочка», – начинается каждое его письмо. За немудреными словами «пишите мне, как ваше здоровье», «обо мне не беспокойтесь» слышна глухая тоска солдата по семье, оставшейся в блокадном плену. Шура, Шурочка, Любочка, – в каждой строчке обращение к родным, как будто называя любимых по имени хоть на миг можно стать к ним ближе, почувствовать тепло родных сердец. «Если будет разрешение в Ленинград, приеду в отпуск», «если буду жив, встретимся», – еще один постоянный мотив простого солдатского слога. И на каждом сочащемся тоской и нежностью письме чернильный штемпель – «Просмотрено военной цензурой». Никаких военных подробностей здесь нет, да и не могло быть, тогда все письма просматривали, вспоминает Любовь Николаевна. Просто известить, что жив, передать привет знакомым и горячо попросить писать-писать-писать, не обрывать тонкую нить, связывавшую живых с живыми в то страшное время. Такие письма из дома творили чудеса. Спрятав их в карман гимнастерки, каждый солдат шел в бой с твердой верой, что выживет, потому что его любят и ждут самые родные и близкие люди.

В 1943 папу ранили, говорит Любовь Николаевна, он оказался в госпитале в Магнитогорске, и оттуда перебрался в Ленинград, но как только появилась возможность, вернулся на фронт. Его фронтовые письма трогают до глубины души, они пропитаны любовью и тоской по дому. Для всех близких людей, которые были вдалеке друг от друга, в таких бумажных прямоугольниках был целый мир, ведь все понимали, что эта весточка может быть последней.

«Фрунзенский Райвоенкомат ставит вас в известность, что красноармеец Григорьев Николай Павлович, муж работающей на вашем предприятии гражданки Григорьевой Александры Кузьминичны, находясь на фронте в боях за социалистическую родину, верный воинской присяге, проявил геройство и мужество, погиб 12.10.1944 г.» Это было под Польшей, мы потом узнали, продолжает рассказ Любовь Николаевна. Мы с мамой пережили блокаду, после окончания вечерней школы, я устроилась на Радиотехнический завод, там и проработала почти 40 лет. От завода мне дали квартиру здесь, в округе Ивановский, тут мы с мамой и жили до 1982, когда ее не стало, теперь я здесь одна.

Могилу папину я так никогда и не видела, но письма его храню как драгоценность, перечитываю и представляю, что на этом листочке лежа его рука. И такое тепло от них идет… Тут он всегда с нами, всегда живой.

 

#чтобыпомнить

Фотоматериалы статьи можно скачать здесь